Причины трагедии на памире 1974. «Нам очень холодно… Вырыть пещеру не можем… Двигаться не можем…» Драматичная история гибели восьми советских альпинисток, которая так потрясла весь мир

Подробней читайте в 9 томе АСС статью «Пока стоит Памир».

В жизни бывает все – в том числе и трагедии. Жизнь усложняется, ситуации складываются невероятные – не только в горах. Складываются на городской улице, в служебном кабинете, поезде, самолете, в собственной квартире. Всюду! Как при этом, терпя поражение, оставаться человеком? Как, побеждая, оставаться человеком? Как, несмотря на скорости, сложности, противоречия и личные катаклизмы, сохранить в себе то, без чего дух человека – пустой звук? Без чего сердце – насос для перекачивания крови?

…В 1974 году погибла команда Эльвиры Шатаевой вместе с ней.

Что же произошло с командой? Знали лишь в общих чертах. Девушки поднялись на пик Ленина – цель достигнута. Лагерь их поздравил, передал по радио добрые пожелания и советы по спуску. Советы, однако, не пригодились: почти сразу же после связи на горы обрушился ураган . Он застал команду у самой вершины. Шатаева по рации сообщила: видимость ухудшается, температура падает, ветер нарастает – ураган накрыл всю вершину.

Девушки держались, как могли. Ветер в клочья разорвал их перкалевые палатки, унес примус, теплую одежду. Они боролись за жизнь мужественно и отчаянно. Радиосвязь с Эльвирой Шатаевой была постоянная – до конца. До слов: «Мы умираем… осталось двое… прощайте, умирает последняя ».

После первого сигнала бедствия наверх были направлены челябинские и новосибирские альпинисты. Из международного лагеря вышли английские и французские спортсмены. Удалось связаться с японцами – те были у вершины. Японцы установили связь с американцами – их разделяли 300-400 м высоты. Все вышли на помощь девушкам. Но ураган перекрыл пути.

Поздно вечером база передала одной из спасательных групп: «Трагедия наверху заканчивается».

Первыми, кто после урагана обнаружил погибших, были шестеро японских и трое американских альпинистов. Японцы сообщили: «Мы их видим. Что нам делать?». База ответила: «Составьте карту места драмы».

Схема-зарисовка, переданная японцами, не проясняла сути драмы. Кроме того, счет погибших – по данным японцев – не совпадал с численностью команды…

Шатаев взял себя в руки. Он сказал: «Я должен подняться к вершине. Соберу ребят, и мы поднимемся к вершине».

Маршрут девушек был ему известен лучше всех. Лишь он один знал каждую в лицо. Почти все были «за». Но некоторые выступили против – в том числе такой авторитет, как Ануфриков. «Нельзя предвидеть, – сказал он, – как Шатаев (муж Эльвиры), поведет себя на высоте. Особенно на месте драмы».

Довод серьезный: потрясение Шатаева было очевидным. И понятным. Вопрос решил Абалаков: «Идти должен – Шатаев». Из классных альпинистов оставались лишь пятеро. Все из Челябинска.

На 4.000 метров стало плохо с Томплоном. В сопровождении Тонкова его отправили вниз. Восхождение продолжали трое . Шли с набором высоты 1.100 метров в день. Альпийские луга были укрыты метровым слоем снега. Памир давно не был таким белым.

До выхода на гребень осталось совсем немного. Шатаев сказал: «Я пойду первым». Его мысли были путаны и обрывочны.

Спортивный класс Эльвиры был чрезвычайно высок. За короткое время она, по существу, стала вровень с такими признанными мастерами, как Аграновская, Насонова, Рожальская, Чередова. Она положила начало коллективному, самостоятельному женскому альпинизму в стране и мире.

Еще до этого команда Эльвиры совершила восхождение на пик Евгении Корженевской – вся четверка была удостоена медалей «За выдающиеся спортивные достижения».

Когда показался гребень, они поняли – уже рядом.

Пошли третьи сутки восхождения. Шатаев поднял голову. Перед ним открылась картина, забыть которую уже не удастся никогда: под сияющим голубым небом на огромном заснеженном склоне темнели несколько черточек – одна выше другой…

Первой лежала Эльвира

– он узнал ее…

Подошел. Остановился.

Ветер посвистывал в ивовом прутике, оставленном американцами. Воткнул в снег ледоруб. Взял за руку…

Нашли всех.

Японцы не заметили Нину Васильеву – она лежала под остатками палатки.

Работа была изнурительная. Плиты из снега выпиливали поочередно. Сделали первый контрольный тур. Сделали второй. Такой заоблачной могилы на высоте семи километров в мире еще не было. Покончив со всем, замерли над снежными плитами. В вечном молчании гор их минута молчания вряд ли была заметна.

Так закончился первый акт этой драмы. И был второй.

В начале 1975 года началась подготовка специальной экспедиции.

Из Москвы, из Спорткомитета шли письма – они ложились на столы руководителей заводов, предприятий, организаций страны. В них одна и та же просьба: в связи со специальной экспедицией освободить такого-то, настолько-то (без содержания, за свой счет), тогда-то. Речь шла, конечно, о тех, чьи кандидатуры были уже утверждены.

Ни одного отказа. Ни один из руководителей не стал в позу. Ни один не затеял бюрократической игры. Ни один не заупрямился.

К весне команда альпинистов-мужчин была укомплектована. В самый последний момент Шатаев принял неожиданное решение: в состав экспедиции включил двух женщин (желающих – то было много!) – Аню Ананьеву и Рано Сабирову. Одну назначили поварихой, другую – радисткой. Дело решила фраза в их письме: «Убеждены, что альпинизм – не только физическая сила».

Перед выездом на Памир из Москвы ушла еще одна – последняя – просьба Шатаева, на этот раз начальнику железнодорожной станции Ташкент. «10 июня, - писал он, - поездом 922 в багажном вагоне 3113 направлен груз специальной экспедиции (цель, как всегда, разъяснялась) весом 700 кг. Убедительно прошу Вас решить вопрос о скорейшем отправлении багажа до станции Андижана».

И тут реакция была моментальной: «Под контролем!».

Тренерский совет уточнил последние детали, маршрут и сроки. Альпинистов разбили на три группы.

В первую группу из десяти альпинистов вошли Соколов, Давыденко, Гракович, Машков, Кавуненко, Айзенберг, Петрашко, Байбара, Макаускас. Группу, как и всю экспедицию, возглавил Шатаев.

Наступил день: длинная цепочка людей – тридцать человек – потянулась к величайшей вершине Памира.

Операция длилась 14 суток.

…Их похоронили в мягкой, пушистой земле, на холме, усеянном эдельвейсами, на виду главных вершин. Сюда, в урочище Ачик-таш, съехались отцы и матери, родственники, друзья и товарищи.

Имена всех повторялись во всех выступлениях: Эльвира Шатаева, Нина Васильева, Валентина Фатеева, Ирина Любимцева, Галина Переходюк, Татьяна Бардашева, Людмила Манжарова, Ильсияр Мухамедова.

Похоронили здесь – у подножья гор, где всегда бывают люди. Памир поможет сохранить память о них навсегда.

P . S .

(01.12.1938–07.08.1974) – Москва. Окончила Московское художественное училище по профессии художник. Работала в артели имени 8 марта монтажником кукольной головки (1957-1958). Написала басню в журнале «Промысловая кооперация» (2 февраля1958) «Медведь в артели», после чего была уволена. Работала инструктором спорткомитета Киевского района Москвы. ДСО «Спартак». Инструктор альпинизма, судья по скалолазанию. МС СССР с 18.12.1970. С 15 лет увлеклась скоростным бегом на коньках (участвовала в соревнованиях в Петрозаводске). После травмы поехала в горы для восстановления, где отдыхала в 1962 году в альплагере «Шхельда». А далее некоторые восхождения: 1964 – Гвандра (В), 2б. 1965 – Кичкинекол (В) – 2а; Архимеда – 3а и 3б. 1969 – МНР (СВ) – 4б; 1969 – Суарык (ВЗ), траверс – 4а; п. Щуровского, 5б; Ушба, траверс – 5а. 1970 – п. Комсомола – 2а и 4б, по Ю стене, май; Сонгути. – 5б, пп; Пассоинарии, 5б; п. Вилса – 5а. 1971 – п. Коммунизма,по ребру «Буревестника» – 5а, третья женщина на вершине. 1972 – летом сформировала первую женскую альпинистскую группу для восхождения на п. Евгении Корженевской (7.105 м). В суровых метеорологических условиях группа, в состав которой входила Эльвира, поднялась на вершину (Г. Рожальская, И. Мухамедова, А. Сон). Спорткомитетом СССР участницы восхождения награждены медалью «За выдающееся спортивное достижение». 1973 – руководила первой женской группой на траверс вершины Ушба (А. Клокова, Г. Белобородова, И. Мухамедова, Л. Морозова). Зарубежные выезды : Австрия, Болгария, Швейцария (встреча женщин-альпинисток Европы). 1974 – руководила группой из 8 женщин. После достижения вершины пика Ленина (7134 м) группа погибла. Сильнейший ураган не оставил шансов на выживание. Эльвира могла сказать про себя стихами великого поэта Роберта Бернса: «В горах мое сердце». Это была даже не увлеченность, а страсть. В этой молодой, хрупкой на вид женщине жила всесильная воля покорителя гор. Однажды Эльвира сказала: «Мне кажется, что только в горах можно понять величие нашей планеты. Где-то я читала, что человек в горах ощущает себя пылинкой мироздания, зависящей от капризов стихии. Это неправда! Нигде так не проявляется ощущение собственной силы, могущества, дерзости как тогда, когда человек достигает вершины и над ним только небо – бездонное, голубое, мирное. Ну, конечно, не всегда голубое и не всегда мирное…». (Подготовил В. Шатаев).

Мысли вслух…

Однажды советская альпинистка Эльвира Шатаева сказала: «Мне кажется, что только в горах можно понять величие нашей планеты. Где-то я читала, что человек в горах ощущает себя пылинкой мироздания, зависящей от капризов стихии. Это неправда! Нигде так не проявляется ощущение собственной силы, могущества, дерзости как тогда, когда человек достигает вершины и над ним только небо – бездонное, голубое, мирное. Ну, конечно, не всегда голубое и не всегда мирное…». (с.)

________________________________________ _____________

Уже несколько дней нахожусь под сильным впечатлением от прочитанной в книге «Категория трудности» В. Шатаева трагедии, произошедшей на Пике Ленина в далеком 1974 году с первой в СССР и в мире женской сборной по альпинизму под руководством Эльвиры Шатаевой. Несколько раз перечитывала фрагмент из книги, нашла много статей в интернете по этому случаю и даже снятый фильм. Успела посмотреть несколько снов и даже в одном из них пройти путь в составе этой советской сборной. Печальный путь невозврата домой.

А ведь тогда – на Пике Ленина, в августе 2017 года – первый наш акклиматизационный выход проходил как раз через место захоронения и обелиск 8 человек, так мучительно и долго боровшихся за жизнь 7 августа 1974 года. Я не предала этому моменту стоящего значения, да и вообще в горах стараюсь не обращать внимания на обелиски, памятные таблички с датами и именами, ибо это было, это останется здесь навечно, а нам нужно вернуться домой.

И все же до горы – до каждого нового маршрута я гуглю в интернете все трагедии, которые случались в истории горы. Кто-то берет консультации по маршруту, по снаряжению, по прочим важным вещам, а я в том числе гуглю все трагедии. Ведь трагедии это что? – это информация о том, какая суровая бывает в месте погода, или какие неосторожности совершил человек, что привело его к невозврату. Все-таки жизнь одна – гор много, и хочется посмотреть еще много интересных мест, а не остаться во веки веков в одном из них. Отсюда и интерес к информации – проинформирован = вооружен.

Так было и до Пика Ленина – я шерстила интернет про разного уровня трагедии, но чаще всего выпадала информация про лавину, сошедшую в 1991 году и унесшую жизни огромного числа альпинистов. Пожалуй, повлияло на топ новостей о лавинах на Пике Ленина еще и то, что за 2 недели до нашего восхождения была аналогичная лавина на том же самом месте .

Были статьи современных коммерческих горЕвосходителей и их холодных ночевках. Собственно именно из-за таких статей я обзавелась еще год назад спасодеялом (фольговое одеяло) и не выкладываю его из рюкзака, а также стропорезом и ношу его исключительно на лямке рюкзака, чтобы иметь возможность срезать рюкзак или веревку на крайний случай….

И мое внимание нисколько не было уделено трагедии с женской сборной…

Это были лучшие женщины союза. Это были лучшие альпинистки того времени…

Что случилось, можно почитать подробно в статье … кратко: женская сборная хотела доказать всему союзу что они самостоятельный и самые лучшие, они максимально дождались момента, когда на горе не будет мужских команд (тогда проходил слет всех стран – на горе были американские, японские, русские и сборные других стран, в тот же самый 1974 год гора забрала первую жизнь в своей истории, потом вторую, а потом……) девушки начали свой подъем со «сковородки» 6 августа и достигли вершины в 17-00 (надо сказать я с большим удивлением читаю старые советские опыты восхождений, потому что сквозь время правила жестко меняются, т.к. правила написаны кровью. Правила написаны жизнями. Сейчас поворотный час с Пика Ленина = 14-00. Не важно сколько метров/времени тебе осталось до вершины, в 14-00 ты обязан повернуть на спуск. Здесь в книге я читаю о достижении вершины в 17-00, в 16-00, даже в 18-00 это крайне поздно. Я возвращалась в лагерь в палатку в 18-30 и было уже сумеречно, т.е. несколько минут и на горе наступала ночь, при этом погода успела измениться дважды пока я возвращалась в лагерь – от ясности до молока и снова ясности).

В это же время на гору спустилось облако и видимость достигала всего 10-20 метров, увеличился ветер и девушки приняли решение заночевать на вершине (7134 метра над уровнем моря). Высота и отсутствие кислорода – это не передать словами.

Они продержались до утра, но утром стало еще хуже, видимость не улучшилась, поднялся ветер. Они продержались еще несколько часов и на следующем сеансе связи Эльвира Шатаева стала консультироваться с врачом базы. Оказывается у двух участниц наблюдалось недомогание. Надо сказать, что на такой высоте – обычная простуда, которую на равнине можно лечить 2 недели и не беспокоиться за свое здоровье, может в считанные минуты перерасти в пневмонию, отек легкого и скоротечную смерть. Буквально за час человек может из здорового сильного и смелого превратиться в историю. Так случилось и в группе Шатаевой – 2 участницы почти сутки чувствовали недомогание. База сказала срочно идти на спуск. Хоть на ошупь – но двигаться и сбрасывать высоту. Девушки пошли. Следующий сеанс связи был утром. Было сообщено что одна участница умерла в 23-00 предыдущих суток. Вершину накрыл ураган. Девушки поставили лагерь чуть ниже начала спуска т.к. видимость была нулевая, а ветер трепал силы. Палатки не пережили ночь. Палатки порвало ветром, ураганными потоками унесло рюкзаки, примусы, еду, одежду… девушки замерзали и к ним никто не мог прийти.

Японская группа делала попытки выйти на встречу девушкам. Американская группа пыталась выйти с бивуака но тщетно. Когда на горе бушует ураган – нет возможности прийти на спасение даже если ты этого безумно сильно хочешь. Только подвиг Букреева Анатолия вспоминается на Эвересте, который смог найти в себе силы и возможности в ураганный шторм спасти на высоте 8000 метров 3х человек… а на Памире… на Памире трагедия закончилась 7 августа 1974 года около 21-00 часа, когда на последний сеанс связи, вышла женская сборная в составе всего 2х оставшихся человек из восьми со словами «Простите. Мы замерзаем. Через 15-20 минут нас тоже не станет».

**************************************** **********************************

Почему я поехала в альп лагерь?

Холодная ночевка Сергея () оставила внутри меня неизгладимое впечатление.

Очень много подробностей я опустила в своем рассказе о августе 2017, просто потому что на тот момент это было уже не важно.

Но когда я вышла из палатки 14 августа в 7 утра и выяснилось, что Сергей не ночевал в лагере и начали организовывать спасательный отряд для его поисков, а вернее сказать для поисков его тела – уже в этот момент вершина и ее наличие было настолько неважным в моей жизни, что мысли были не о триумфе, а о человеке, которого вчера на спуске ты возможно видела последний раз, и к которому ты так тепло относилась и так по доброму приветствовала на горе на высоте 7000+.

Я спускалась в БЛ 2 на каком-то автопилоте. Мне было не понятно как вообще случилось такое, что в коммерческой группе, где за тебя отвечает инструктор (5 инструкторов), могло вообще приключиться что-то такое подобное? Как вообще ты можешь быть сам по себе и не защищен ничем и никем.

В лагере 2 мы с Алексеем договорились позавтракать. Но особо нашей группе там не очень то помогали – все находились на рации на приеме. Ждали событий.

А события периодически пробивались в эфир. И когда из рации пробивалось «база - памиру1» я превращалась в слух.

На этот раз из рации доносилось сообщение: «видим точку. Это человек. Человек явно шевелится. Начинаем спуск на плато. Оооооооо. Нет. Срыв! Срыв! Срыв! Он пролетел почти 500 метров…(молчание). Он не шевелится. Констатируйте смерть и узнайте что со страховкой. Мы спускаемся. КС»

Каждая весть должна быть проверена, перепроверена и на сто раз переуточнена. Сложно описать эмоции которые были внутри меня в тот момент. Но ты тут ничем не можешь помочь человеку который совершенно на другой стороне горы. Конкретно ты ничем. Конкретно тебе нужно идти вниз. И чем быстрее, тем лучше. И мы собрали вещи, попытались поесть и пошли.

Шли в связке без гида и не могли знать новостей, т.к. раций у нас не было.

Но уже в БЛ1 узнали, что Сергей жив и отделался легким сотрясением мозга. Дальше дело времени, техники и удачи – как быстро и каким образом его поднять на раздельную и помочь спуститься с горы.

События которые описал Сергей в своем письме – как он рыл пещеру, как ночевал холодную, привели меня к четкому осознанию – мужчины и женщины это разные субстанции. Мужчины имеют технический склад ума, женщины больше про эмоции. Мужчины из ветки и прутика могут построить дом. Женщины из прутика - только веник или корзинку. Мужчины из картонки сделают крышу над головой, женщина картонку использует для записки для продуктов в магазин. Эта разница позволяет мужчинам спасать свою жизнь любыми способами и аккумулировать свою энергию мысли в созидательное русло. Эта разница губительно влияет на женский мозг, он начинает себя жалеть и свешивать лапки.

Я четко пришла к выводу – что если бы я попала в такую ситуацию – холодной ночевки, я бы не осознала как спасти свою жизнь. Поэтому я приняла единственно правильное решение – учиться.

Практика вдалбливает в мозг опыт, который в экстренной ситуации затмевает эмоции и способен тебя настроить на правильный конструктивный и созидательный лад.

Выбор школы был быстрым:

Безенги (Россия, Кавказ) – сложный рельеф и ехать туда надо далеко за 2й разряд.

Актру (Россия, Алтай) – далеко и зимой нет смен.

Ала-Арча (Киргизия) – простые и быстрые подходы, очень красивые горы, суровая холодная зима, сложная логистика до лагеря, сложные ледовые маршруты, категории стен начинаются от 2Б / 3А и уходят за 5ки (ехать следует уже не новичком).

Туюк-Су (Казахстан) – легкая логистика до лагеря (всего 25 км от Аэропорта Алматы и 20 минут ходьбы от горнолыжного курорта Чембулак), супер новые комфортные домики и условия проживания, удобная зимняя смена по времени заезда и выезда, можно приехать абсолютному нулю в альпинизме, много маршрутов 1б, 2а, 2б и далее по сложности категорий (здесь закрываться можно даже на 2й разряд и выше). Долгие утомительные подходы к маршруту – но этот момент для многих адский минус, а по мне – огромный плюс, т.к. для меня – горовосходителя (а не скалолаза), преимущество восхождения – это длительная прогулка. Собственно в Туюк-Су – подход к маршруту составляет до 5 часов, в зависимости от скорости группы.

Не буду рассказывать подробности какой-то жизни в лагере или еще каких-то нюансов. Тезисно опишу моменты:

Быт: в лагере построили двухэтажные комфортабельные дома. Общие комнаты с двухэтажными кроватями и общим пространством. Отопление в дома провели 3 января. До этого – грелись радиаторами и тепловыми пушками. Было жарко. Я специально купила к лагерю спальник на +15 градусов и не прогадала. Даже в нем было жарко.

Питание: столовая одна на всех. Завтрак / обед / ужин. – готовят прекрасные женщины повара, которые даже при наших восхождениях в 4 утра вставали и готовили на всех кашу.

Обучение: мне в отделение попался инструктор – Абакумов Юрий (как он себя называет – старый лысый странный мужчина в горах), на самом деле оказался одним из самых лучших преподавателей по теории и основам альпинизма, которого только можно себе пожелать.

Обычно Юра берет 3/2 разрядников, а новички у него в диковинку. Но нам реально повезло.

Собственно Юра один из тех преподавателей, которые проводят занятия на реальной местности. Если строить станции, то на скалах, а не в трех соснах. Если проводить ледовые и снежные занятия – то на настоящем ледовом поле (подход к нему был 5 часов и еще 5 часов занятий и 3 часа на возврат – итого 13 часов на морозе – 25 градусов), а все потому – то Юра готовит не теоретиков. Юра готовит практиков, а практиков нужно готовить на живом рельефе, который рано или поздно в нашей жизни появится, если мы и дальше будем заниматься столь сложным и интересным делом как альпинизм.

Люди: это отдельная тема. Меня приятно порадовал контингент и состав зимней смены. Очередной раз удостоверилась что альпинизм – это спорт высоко интеллектуальных людей. Все-таки в советском союзе альпинизмом не зря занимались действительно одни из лучших умов союза. Оказывается традиция сохраняется сквозь поколения.

Бывают исключения (будь то Лена-Звездочет или Катерина, которая совершенно не понятно, что забыла в горах кроме поисков «мужа»), но это скорее реально исключения, которые рано или поздно осядут в городской пучине.

Но в целом – альпинизм – это спорт сильных и смелых духом. Это очень приятно.

Возрастной ценз тоже совершенно разный. В среднем это +/- 27 – 35 лет. Есть много младше, есть много взрослее. Но все-же кроме интеллектуальности, альпинизм – адекватно дорогой вид спорта. Если раньше в советском союзе были только спортивные команды, в которые нужно было пробиваться, доказывать свою состоятельность и тебя спонсировали, одевали и обували. То сейчас – альпинизм полностью на самообеспечении. Несомненно есть спортивные команды. Но в большинстве своем – это любители-одиночки, перерастающие в спортсменов.

У каждого человека история абсолютно разная – кто-то пришел из скалолазания, кто-то является аткивным разрядником по горным походам и решил посмотреть и пощупать не только лесные и горны тропы, но и сами горы. Кто-то перенимает семейный подряд и с малолетства занимается горной активностью, кто-то (как я) пришел из коммерции (кстати, волей случая в лагере была девушка, с которой мы случайно познакомились на Пике Ленина – именно она мне рассказывала про 3 холма и 3 предвершинных плато про которые я писала в рассказе. Также одним из инструкторов была Полина – девушка с очень выдающейся запоминающейся внешностью – с зелеными волосами. Я сразу ее узнала, на Пике Ленина оттенок ее волос был синий. Мир альпинистов – очень тесный мир. Очень компактный. Так я познакомилась с Сергеем, который оказывается работает в Московском Мегафоне вот уже 4 года и мы работали раньше бок о бок вместе, да еще и живем через 2 дома), кто-то в горы пришел совершенно залетно и после смены врятли пойдет в большие горы еще хоть раз в роли, отличной от роли зрителя – созерцателя красоты с кружкой глинтвейна в руке, ну и кто-то конечно пришел в горы по большой и чистой любви.

У нас было много теоретических уроков (снаряжение, станции, метеоусловия, несчастные случаи в горах и прочее) и еще больше практики: вязание узлов, скальные занятия, хождение и лазание в кошках, ледовые занятия, снежные занятия, спасение в горах подручными средствами на простом рельефе, ИТО и виды страхования и много всего другого очень интересного.

И было 2 восхождения.

Собственно восхождения – это одни из ключевых моментов обучения, т.к. на восхождении ты в боевых условиях проверяешь то, чему научился на теоретических и практических занятиях, ты находишься на реальном рельефе, на высоте, ты аккумулируешь все свое внимание на важных моментах и это кардинально отличается от коммерческого альпинизма. Совершенно. В корне. Абсолютно другой тип альпинизма.

Я фактически увидела другую сторону зеркала.

Представьте, что вы всегда вызывали такси и ехали на чужой машине пассажиром. И вдруг неожиданно для себя – окончили автошколу, заключили договор с каршерингом и осознали, что на каждом углу есть и стоит автомобиль и теперь ты сам можешь сесть за его руль, проехать от точки А до точки Б в удобное для тебя время и за удобные для тебя финансовые ресурсы и получить невероятное колоссальное удовольствие от процесса и результата!

Вот два разных мира коммерческого и самостоятельного осознанного альпинизма.

Коммерческий альпинизм расхолаживает – ты надеешься на инструктора, полагаешься на его квалификацию, расслабляешься морально и физически (доведут, донесут, не бросят). Ты требуешь определенного уровня комфорта и его собственно ожидаешь в ответ на цену тура и расстраиваешься, если желаемое не совпало с действительным.

Но несомненный плюс – это если есть деньги и время – для тебя открыты все коммерческие горы мира (естественно технически не сложные).

Альпинизм спортивный – это другая история. Это история про доверие, про плечо к плечу, про ответственность за жизнь человека в связке с тобой и за полагание своей жизни человеку в связке. Это история про опыт, собственные ошибки (порой с потерями конечностей или более серьезными исходами), мотивацию на обучение, на самообучение, на доведение разного рода действий до автоматизма (Например, вязание узлов вопреки советам я учила сразу в варежках. Перчатки это хорошо, но я мерзляк и лишний раз достать руки из варежек – это риск обморозить пальцы. А маникюр таки хочется носить на 10 пальчиках рук), про храбрость и самостоятельность.

Самостоятельно готовишь маршрут, самостоятельно готовишь логистику, самостоятельно изучаешь все нюансы маршрута, ключ и выход на вершину, самостоятельно готовишь снаряжение, правильно и грамотно ориентируешься на местности, очень четко рассчитываешь контрольное время и строго следуешь ему. Совершенно четко надеешься только на себя и свои силы, знания и разум. Доверяешь товарищу и товарищ доверяет тебе. Спортивный альпинизм, технический спортивный альпинизм – это командная игра. Это один за всех и все за одного. Самая страшная работа у первого в связке, самая сложная работа у последнего.

Даже существует ироничный термин «нажумарил», «нажумарил» на разряд, «нажумарил» на кмс/мс и т.д. «нажумарил» значит не ходил лидером, не ходил последним, был в связке в середине, не выполнял сложную и ответственную работу. Но в связке, так или иначе, каждое звено – это важное звено, это важная ячейка здесь и сейчас существующего общества, единого целого. Без этой ячейки все рассыпется.

Если в коммерческом альпинизме – несколько гидов и несколько клиентов – одному становится плохо – его ведет вниз 1 гид, остальные продолжают путь к вершине, то в спортивном альпинизме – братство – одному плохо – все разворачиваются вниз.

В техническом альпинизме важен каждый нюанс и нас этому жестоко учили. Не привязал варежку и положил ее на снег – инструктор говорил – «подул ветер и варежку унесло – теперь спасай пальцы» и забирал варежку и отдавал ее только в лагере. Тоже самое с касками – поставил каску неверно – каску унесло ветром – вся группа разворачивается в лагерь. И не важно, что ты шел к маршруту 5 часов, и не важно, что маршрут не камнеопасный здесь и сейчас. Важно чтобы ты понимал и следил за собой – в горах нет мелочей, каждая мелочь в горах – может обернуться трагедией.

Это то самое правило, которое позволяет говорить, что альпинизм – это безопасный вид спорта – потому что 99% рисков человек может и должен предусмотреть исходя из ситуации, опыта, знаний, навыков, внимания и наблюдения. И лишь 1% - это карма.

Высотный альпинизм открывает пред миром такие известные горы «на слуху» как Эльбрус, Казбек, Пик Ленина, Белуха, Мера Пик, Эверест, в конце концов. Во всех этих горах есть маршруты, которые можно пройти "пешком" при наличии времени, финансов, желания, выносливости и хорошей физической готовности – доступные для любого человека.

Технический альпинизм открывает абсолютно новые виды гор – например, наша горная цепь в лагере Туюк-су – Амангельды, Йошкарола, Октябренок, Свободная Корея (в Арче) и многое другое. Технический альпинизм – это скальный альпинизм – здесь необходимо уметь лазать, обладать высоким уровнем технических знаний и навыков.

Высотно-технический альпинизм – это качественно новый уровень. Это скальный альпинизм на высоте выше 4500 метров. В голову первое что приходит – это Ушба, Маттерхорн, Хан-Тенгри, Пик Победы, Миру и прочее. Этот вид альпинизма доступен для мастеров по скалам и людей – с хорошей переносимостью высоты и способностью хорошо работать и мыслить в условиях кислородного голодания.

Надо сказать, скальный рельеф на высоте даже с категорией 1Б для меня показался крайне страшным. Толи неготовность моральная к скальным обрывам, узким гребням и зависимости от товарищей, толи просто боязнь высоты. Не понятно. Первый раз не понятно. Вторая гора далась много проще в психологическом аспекте, хотя все говорят, что ее маршрут более серьезный.

Наверно сыграл уже имеющийся опыт. Полезный и интересный опыт.

Пойду ли я еще в альп лагерь? Однозначно да.

Нужны ли мне разряды по альпинизму? Однозначно нет, я не в погоне за разрядами и КМС. Мне нужны знания и умения, но без получения разрядов не получится двигаться вперед к следующим уровням знаний.

Буду ли я ходить технические маршруты – сложно сказать. Нужно дойти хотя бы до категории 3б – говорят настоящий альпинизм начинается с 3б категории сложности маршрута.

Технические маршруты предполагают схоженность – людей хорошо друг друга знающих, постоянно тренирующихся вместе, людей, которым доверяешь. Где таких найти? Особенно если ты не советский человек и не состоишь в секции по альпинизму? Но технический альпинизм открывает колоссальную массу интересных маршрутов, где уже нет погони за вершиной, нет погони за высотой, есть наслаждение трудной работой.

Коммерческий альпинизм более простой в этом смысле – клиентов водят обычно по классическим и самым простым маршрутам первопроходов. Но он и ограниченный в плане гор и легкости восхождения.

Собственно так уехав из альп лагеря я приехала в Москву с большим вопросом в голове и дилеммой – учиться быть самостоятельным и «смелым скрипачом» или продолжать традиционную коммерцию, но уже осознанно?

Надеюсь, найду ответ на свой вопрос в течении года.

Гор слишком много в этом мире, они все красивые и не хочется ограничиваться красотой доступности.

Любите горы, ходите в горы, живите полной жизнью!

Эти случаи также имели все шансы стать загадочными, очень загадочными и просто необъяснимыми происшествиями, если бы у этих групп не было радиосвязи или если-бы кто-то из участников не выжил. Если бы не это, то вполне возможно, что тогда, как и в деле дятловцев, многие строили бы версии с участием Снежного человека, Всесильных спецслужб, Недоброго инопланетного разума и тому подобных вещей.

***
В августе 1974 года восемь женщин (все опытные альпинистки) под руководством Эльвиры Шатаевой поднимаются на пик Ленина. При спуске они погибнут. Как все произошло описано в книге, написанной мужем Эльвиры Владимиром Шатаевым «Категория трудности». Ниже обширная цитата из этой книги.

Эльвира Шатаева

***
Каждый шаг приближает нас к страшному месту...

Где-то здесь 2 августа в 13 часов Эльвира передала на базу:
"Осталось около часа до выхода на гребень. Все хорошо, погода хорошая, ветерок несильный. Путь простой. Самочувствие у всех хорошее. Пока все настолько хорошо, что даже разочаровываемся в маршруте ..."

Что было дальше? Об этом известно немного. Источник единственный - радиопереговоры, восстановленные мной со слов их участников. В тот же день, 2 августа, в 17 часов женщины передали на базу информацию не менее жизнерадостную и оптимистичную, чем та, что поступила в 13 часов. Лагерь пожелал им спокойной ночи, и связь на этом закончилась.

3 августа, 8 часов утра.
Эльвира: "Решили взять день отдыха". База (В. М. Абалаков): "Эльвира, тебе видней. Как решила, так и будет. Не спешите. В перспективе прогноз хороший".

Сверху после штурма вершины навстречу женской команде шла группа Гаврилова. Мастер спорта Олег Борисенок находился на связи, слышал сообщение женщин и передал им: "Мы идем к вам. Скоро увидимся и поговорим".

3 августа, 17 часов.
Эльвира: "Я права, что взяли день отдыха!" База: "Не сомневаюсь, тебе видней, тебе доверяю. Ты предложила - я согласился". Эльвира: "Завтра хотим подойти под вершину - сделать большую работу за счет отдыха. Может, сделаем попытку выйти на вершину".

Утром 4 августа где-то у высшей точки двигалась вверх группа Георгия Корепанова. Они шли с другой стороны. К вечеру, достигнув вершины, начали спуск и до темноты успели спуститься на несколько сот метров в обратном направлении, к вершине Раздельной. Между этими тремя подвижными точками - командами Шатаевой, Гаврилова, Корепанова - и базой поддерживалась регулярная связь - то ли прямая, то ли путем передачи через посредника. Внизу передачи вел Виталий Михайлович Абалаков.

4 августа, 17 часов.
Эльвира - базе: "Пока мы с вами поговорили, ребята "сделали" пик Ленина (имеется в виду группа Корепанова. - В. Ш.). Нам завидно. Но завтра нас тоже можно будет поздравить. Пусть Корепанов нас встречает на Раздельной, греет чай. Поздравляем Жору с днем рождения. Желаем всего доброго. Несем тебе презент. Пик Ленина ты уже покорил, теперь желаем восьмитысячника".
Корепанов - Эльвире: "Жду презент. Подходите быстрее. Продолжаем греть для вас чай. Идите быстрей. Нужна вам эта гора? Если б меня не гнали, я бы не ходил".
Эльвира - Корепанову: "Погода портится. Идет снег. Это хорошо - заметет следы. Чтобы не было раз-говоров, что мы поднимаемся по следам".

В момент этой связи группа Гаврилова отдыхала рядом с женским биваком на высоте немного выше шести тысяч метров. Один из ведущих участников группы, заслуженный мастер спорта Константин Клецко, запросил лагерь.
Клецко - базе: "Какие будут указания?"
База: "У девушек все хорошо. Эля доложила. Самочувствие прекрасное. Она доложила свои раскладки по времени. Я им подсказал кое-что. Считаю, что вам надо спускаться вниз и завтра спускаться дальше".
Однако о самочувствии женщин гавриловцы имели гораздо больше сведений, ибо видели их воочию, совместно распивали чаи. Девушки и в самом деле чувствовали себя хорошо.

5 августа, 8 часов утра.
Борисенок-базе: "Погода хорошая. Тепло. Сейчас греемся и будем спускаться с шотландцами". База: "Хорошо, если они согласны, спускайтесь". Группа Шатаевой еще спала. Связи с ними не было.

17 часов.
Шатаева - базе: "Мы вышли на вершину". База. "Поздравляю!"

Читатель, видимо, догадывается, что общая стратегия передвижения групп была продумана и попутно с личными восходительскими целями предполагала некое патрулирование мужских команд во время нахождения женщин на склоне - для подстраховки, на всякий случай. Однако, как бы тщательно ни скрывался факт подстраховки, там, на месте, он становился "секретом полишинеля". И не исключено, что именно поэтому женщины затягивали восхождение, стараясь вырваться из-под опеки, выбирая для переходов моменты наибольшего удаления "опекунов".

Сначала группа Гаврилова - Клецко, по понятным причинам, не спешила со спуском. Но, получив указания с базы, двинулась вниз и 5 августа в 17 часов вышла к японской пещере на 5700. В 17 часов в передачу "База - Шатаева" включился Олег Борисенок. Узнав о благополучном выходе на вершину, он сказал:
"Очень хорошо. Желаем удачного и скорейшего спуска. Жора ждет не дождется своего презента".

Шатаева - базе: "Видимость плохая - 20-30 метров. Сомневаемся в направлении спуска. Мы приняли решение поставить палатки, что уже и сделали. Палатки поставили тандемом и устроились. Надеемся просмотреть путь спуска при улучшении погоды". База: "Согласен с таким решением. Раз видимости нет, лучше переждать и в крайнем случае здесь же, на вершине, переночевать, если это возможно". Шатаева: "Условия терпимые, хотя погода не балует, видимости нет. Ветер, как нам и говорили, здесь всегда. Думаю, не замерзнем. Надеюсь, ночевка будет не очень серьезной. Чувствуем себя хорошо ".
База: "На вершине неприятно и действительно холодно. Не исключено, что ветер и дальше будет не меньший. Может, и больший. Постарайтесь пораньше проснуться, просмотреть и найти путь спуска и, если будет возможность, сразу следовать на спуск".
Борисенок: "Спокойной ночи. Удачной ночи".

6 августа, 10 часов утра.
Шатаева - базе: "Погода ничуть не изменилась. Видимости никакой. Мы встали в 7 часов и все время следим за погодой - не появится ли просвет в тумане, чтобы определиться, сориентироваться на спуск. И вот уже 10 часов, и ничего, никаких улучшений. Видимость все такая же низкая - примерно 20 метров. Что нам посоветует база, Виталий Михайлович?"
Абалаков: "Давайте в 13 часов поговорим. Перекусите".

13 часов. Шатаева (в голосе слышатся тревожные нотки):
"Ничего не изменилось. Никаких просветов. Ветер начал крепчать, и довольно резко. Видимости тоже нет, и мы не знаем: куда же нам все-таки двигаться? Мы готовы в любой момент выйти. Но время прошло... Мы сейчас готовим обед. Хотим пообедать и быть наготове, чтобы собраться за 10-15 минут, не больше. Имеет ли Жора для нас какие-нибудь рекомендации? Сообщите, не идет ли кто в нашу сторону?"
В группе Гаврилова связь вел Борисенок. Он вмешался в разговор: Борисенок - Шатаевой: "Просим сделать маленький перерыв. Мы сейчас свяжемся с Жорой".
Группа Корепанова находилась за перегибом и прямой связи с вершиной не имела.
Борисенок вызвал Корепанова и передал ему вопросы Эльвиры. Корепанов - Борисенку: "Ухудшение погоды заметно на гребне и ниже. Вверх сегодня выходят отдельные восходители, но, по всей вероятности, на вершину выхода не будет. Если кто и вышел со своих биваков, будут, видимо, возвращаться из-за непогоды". Через несколько минут Борисенок пересказал Шатаевой содержание разговора с Корепановым.
Шатаева: "Куда же все-таки идти, если стать лицом к обелиску?". Клецко: "Станьте лицом к обелиску и по левую сторону начинайте спуск..." Клецко - Корепанову: "Как спускаться дальше?" Корепанов: "Очень трудно дать консультацию по радио. В принципе там ясного спуска нет, такие... перемежающиеся поля. Спускаться можно в том случае, если есть следы от предыдущих групп. Если их нет и никакой видимости, то лучше сидеть и пережидать непогоду. Спуск в сторону Раздельной неявно выраженный". Клецко - Шатаевой: "Если непогода и ничего не видно, то лучше оставаться на месте". Шатаева: "Мы сейчас обсудим и примем решение".

17 часов. Шатаева - базе: "Погода нисколько не улучшилась, наоборот, ухудшается все больше и больше. Нам здесь надоело... Так холодно! И мы хотели бы уйти с вершины вниз. Мы уже потеряли надежду на просвет... И мы хотим просто начать... по всей вероятности, спуск... Потому что на вершине очень холодно. Очень сильный ветер. Очень сильно дует . Перед спуском мы, Виталий Михайлович, послушаем вас - что вы нам скажете на наше предложение. А сейчас нам хотелось бы пригласить к радиостанции врача. У нас есть вопрос, нам нужно проконсультироваться".
Группа Гаврилова расположилась в тот момент на 4200. Борисенок - Шатаевой: "Подождите, будьте на приеме".
Борисенок: "Просим выйти на связь Толю Лобусева" (находился в лагере на 5300 метров со стороны Раздельной).
Лобусев: "В чем дело? Какая нужна консультация?"
Шатаева: "У нас заболела участница. Ее рвет после приема пищи уже около суток. У нас подозрение, что ее беспокоит печень".

Вопросы и ответы с целью установления диагноза.

Лобусев: "Предполагаю, что это начало пневмонии. Группа должна немедленно спускаться".
Шатаева: "У нас есть небольшой комплект медикаментов" (перечислила).
Лобусев рассказал, что, когда и в какой дозе колоть, какие препараты сразу, какие через два-три часа.
Шатаева: "Мы поставлены в такое положение, что не знаем, как разделить лекарства - у нас еще одна участница неважно себя чувствует..." Снова выяснение симптомов и рекомендации врача.

Абалаков - Шатаевой: "Объявляю вам выговор за то, что не сообщили раньше о больной участнице. Срочно выполнить указание врача - сделать укол - и немедленно спускаться по пути подъема, по маршруту Липкина".

Шатаева: "Я поняла. Хорошо. Сейчас же сделаем уколы, собираем палатки и немедленно - через 15 минут - начинаем спуск. Все, что касается выговора, предпочитаю получить внизу, а не на вершине".

Альпинисты, как и большинство взрослых людей, питаются три, от силы четыре раза в сутки. Эльвира сказала: "Ее рвет после приема пищи..." Значит, этот симптом у больной проявился не более трех-четырех раз. Возможно, больная не придала этому нужного значения и, чтобы не вызывать беспокойства подруг, умолчала о своем состоянии. Естественно думать: если бы команда об этом узнала раньше, то запросила врача к аппарату при первой же связи.

Другое. У женщин не было никаких причин скрывать болезнь участницы - вершина взята и после тяжелой ночевки траверс вряд ли их соблазнял. Альпинист знает, что это противоестественно. После таких испытаний вместе с силами из человека уходит и честолюбие. Остается лишь долг и подчинение дисциплине (у сильных людей). У них, как известно, и то и другое было особо обострено. Лишь это удерживало их от самостоятельного решения спускаться маршрутом Липкина.

Люди в их положении могут мечтать только об одном: скорее оказаться внизу - неважно как, а лучше всего "взмахом волшебной палочки". В переговорах эта нотка явно звучит. Легче представить, что болезнь участницы послужила бы поводом для спуска всей группы наиболее простым путем. Но нетрудно понять и В. М. Абалакова. Уже более суток женщины находятся на вершине, уже несколько дней в районе семитысячной высоты, в условиях недостатка кислорода и едва переносимого холода, в условиях, где давление в два с лишним раза меньше нормального. Он нервничал и, что называется, взорвался, когда неожиданное сообщение ударило по его и без того натянутым нервам. Всякий другой на месте этого волевого и сдержанного человека сказал бы, возможно, еще более резко.

В тот день связи больше не было. Женщины начали спуск. Но о событиях этого вечера стало известно из утренней передачи 7 августа. Запросив Шатаеву, лагерь услышал:
Шатаева - базе: "Вчера в 23 часа при спуске трагически умерла Ирина Любимцева..."

Да. Там у болезней особое время - равнинный час подобен горной минуте... Там от простуды умирают быстрее, чем истекают кровью... Мне знакомо состояние человека, потерявшего в походе товарища. Все, к чему рвался, теряет цену, становится лживым и злым...

Они - женщины... Убитые несчастьем, изнуренные высотой, закостеневшие от холода, нашли в себе силы сопротивляться. На узком, продутом ледяными ветрами гребешке - слева обрыв, справа крутой склон - поставили две палатки. В самом широком месте помещалась только одна, вторую разбили ниже...

7 августа в два часа ночи на вершину обрушился ураган. Ураган - в самом энциклопедическом понимании этого слова. Как объяснить, что это значит?.. Тот, что приходит вниз и срывает крыши, ломает стены, рвет провода, корчует деревья, сносит мачты... наверху намного свирепей. Здесь он свеж, не истрепан хребтами... А человек, попавший в него, подобен мошке, затянутой пылесосом, так же беспомощен, и если по сути, то с тем же непониманием происходящего...

Ураган разорвал палатки в клочья, унес вещи - рукавицы и примусы в том числе, - разметав их по склону . Кое-что удалось спасти, и самое главное - рации.

Они передали об этом утренней десятичасовой связью. Лагерь слышал плохо, и Борисенок повторил передачу на базу.

Через пятнадцать минут после принятого сообщения, несмотря на плохую погоду, из базового лагеря вверх вышел отряд советских альпинистов. Самостоятельно, по собственной инициативе на помощь потерпевшим отправились французы, англичане, австрийцы.

Японцы покинули свой бивак на 6500 и двинулись в сторону гребня. Два часа бесплодных, с риском для жизни поисков во мглистой беснующейся круговерти... Они сделали все, что могли... Увы! Ничего не смогли сделать и американцы.

Следующая связь была около 14 часов. Шатаева - базе: "У нас умерли двое - Васильева и Фатеева... Унесло вещи... На пятерых три спальных мешка... Мы очень сильно мерзнем, нам очень холодно. У четверых сильно обморожены руки..." Гаврилов, слышавший это сообщение, попросил их через 30 минут связаться с лагерем и повторить его непосредственно базе.

Около 14.30 группа повторила информацию для базы. База: "Двигаться вниз. Не падать духом. Если не можете идти, то шевелитесь, находитесь все время в движении. Просим выходить на связь каждый час, если будет возможность".

Около 15.15.
Шатаева: "Нам очень холодно... Вырыть пещеру не можем... Копать нечем. Двигаться не можем... Рюкзаки унесло ветром ..."

17 часов.
База - Клецко: "Японцы на гребне ничего не обнаружили. Сами обморозились из-за сильного ветра. Все безрезультатно".

19 часов.
База - Клецко: "Наверху трагедия заканчивается. По всей вероятности, протянут недолго. Завтра на утренней связи в 8 часов сообщим, что вам делать. Видимо, подниматься вверх..."

20 часов. Сверху пришло еще одно сообщение о безнадежном состоянии группы. База - группе: "Сделайте яму, утеплитесь. Завтра придет помощь. Продержитесь до утра".

21 час 12 минут. Передачу на этот раз ведет Галина Переходюк. Слышен выход в эфир, но не больше - молчание. Потом плач. Очень трудно понять слова - "простить" или "прости"? Наконец: Переходюк - базе: "Нас осталось двое... Сил больше нет... Через пятнадцать-двадцать минут нас не будет в живых..."

Еще дважды чувствовалось нажатие кнопки рации - попытки выйти в эфир...

Еще один небольшой, но крутой взлет. Сверху склон перегнулся и выпирает остро заструганным поперечным снежным ребром. Может быть, там, за перегибом? Уже пора... Я выхожу на пологий участок. Впереди, шагах в сорока, виден темный крестообразный, вросший в снег предмет... Немного повыше еще один...

Хочу сдвинуться с места, но ноги... Цепляюсь за ледоруб, торчащий из снега, и вглядываюсь со страхом, боясь узнать... Отсюда не различишь - нужно подойти ближе... Но я знаю, что это она...

Сзади Соколов и Давыденко. Смотрят растерянно и оба опускают глаза, когда встречаемся взглядом. Они не знают, как поступить... Обогнать меня, подойти самим или предоставить эту возможность мне? Надо идти...

Я так и знал - это Эльвира. Она лежит лицом вверх, головой к северу, раскинутые руки без рукавиц...

Ребята тактично оставили нас вдвоем и спустились вниз за перегиб. Спасибо им - мне нужно побыть с ней наедине...

Кто-то должен надиктовать на пленку. Магнитофон у меня под одеждой - достать его нелегко... И нужно ли? Шнур микрофона короткий. Если это сделает кто-то из них, я должен стоять на привязи и слушать чужой деловой голос... Стоять и ждать... Лучше самому.

Нажав кнопку пуска, поднес к губам микрофон и сказал: "Эльвира Шатаева... Ногами к югу. Голова в капюшоне. Анарака голубого цвета, пуховка. Брюки-гольф, черные, вибрам двойной, на ногах "кошки". Очков нет. В четырех метрах найдена резинка от очков... В карманах карабин и разные дамские мелочи - маникюрная пилка, щипчики для ногтей, карандаш "Живопись", круглое зеркальце - разбитое (в трещинах).

Десятью метрами выше. Кажется, Галя Переходюк - узнать трудно... Да, это она - узнаю по шапочке, которую ей связала Эльвира. Пуховка серая. Пояс зеленый на груди. На нем два карабина - один из них "папа Карло". Обута в валенки, сверху чехлы из палаточной ткани. На руках красные шерстяные носки. С правой руки носок сполз, и видно кольцо..."

Мы нашли всех восьмерых. Восьмая - Нина Васильева - лежала в разорванной по коньку палатке под телом Вали Фатеевой, и японцы ее не заметили. Они изучили обстановку визуально, не трогая ничего руками, ибо сочли, что это могло бы противоречить национальным обычаям, этике, ритуалу.

Мы вырыли две могилы. В одной из них захоронили Нину Васильеву, Валентину Фатееву, Ирину Любимцеву. Во второй Галину Переходюк, Татьяну Бардышеву, Людмилу Манжарову, Эльвиру Шатаеву, Ильсиар Мухамедову. Над могилами из снега торчат черенки лопат и флажки. В туре на куске желтой материи положили консервную банку с запиской о том, что здесь временно захоронены участницы женской команды Эльвиры Шатаевой. В записке перечисление имен с указанием места расположения каждой...

Трагическая история гибели туристической группы Игоря Дятлова более полувека будоражит умы любителей таинственного и загадочного. Между тем происшедшее на перевале, получившем впоследствии имя руководителя погибшей группы, отнюдь не уникальное событие.

Спустя 15 лет после гибели Игоря Дятлова в горах Памира разыгралась не менее страшная трагедия. Её подробности тоже могли остаться тайной, если бы не радиостанция, благодаря которой происходящее стало известно буквально по минутам.

Семейное дело

К началу 1970-х годов одной из самых известных альпинисток СССР была Эльвира Шатаева. Выпускница Московского художественного училища, комсомолка, спортсменка, красавица, Эльвира работала инструктором спорткомитета Киевского района города Москвы в ДСО «Спартак». Её увлечение горами началось с увлечения человеком - инструктором альпинизма Владимиром Шатаевым. Эльвира влюбилась в него, а вместе с ним и в горы.

Они поженились, и альпинизм стал их общим делом. Эльвира прогрессировала стремительно - штурмовала вершины Кавказа и Памира - и в 1970 году была удостоена звания мастера спорта СССР по альпинизму.

В 1971 году в составе мужской команды под руководством Владимира Шатаева Эльвира покорила высшую точку СССР - пик Коммунизма (7495 м), став третьей женщиной на этой вершине.

В Советском Союзе подниматься выше было уже просто некуда, а в Гималаи советские альпинисты впервые отправились только в 1980-х. Но у Шатаевой появилась новая идея - покорить семитысячник силами исключительно женской команды.

Женская команда

При всём равенстве полов в экстремальных видах деятельности мужчины всегда опасаются оставлять женщин в одиночестве. Возможно, это связано с заложенной природой мужской функцией оберегать и защищать своих подруг.

Но Эльвире Шатаевой как раз хотелось выйти из-под этой опеки и доказать, что женская команда ни в чём не уступит мужской.

Первой целью стал пик Евгении Корженевской, который был одним из пяти семитысячников, расположенных на территории СССР.

В этой экспедиции, состоявшейся в 1972 году, вместе с Эльвирой Шатаевой участвовали Галина Рожальская, Ильсиар Мухамедова и Антонина Сон.

Восхождение завершилось успешно и было высоко оценено - участниц экспедиции наградили медалями «За выдающиеся спортивные достижения».

Через год Эльвира Шатаева организовывает новую женскую экспедицию, на сей раз на Северный Кавказ. Целью становится гора Ушба. Женская команда покорила северную и южную вершины двуглавой Ушбы.

Пик имени вождя

В 1974 году Эльвира Шатаева выбирает в качестве новой цели пик Ленина (ныне - пик имени Абу Али ибн Сино). Планируется, что женская команда поднимется через скалу Липкина, взойдёт на вершину, а затем спустится через вершину Раздельная.

Ни о каком безрассудстве со стороны лидера группы речи не шло. Шатаевой предлагали и более сложные маршруты, но она отвергла их со словами: «Тише едешь - дальше будешь».

Пик Ленина, несмотря на высоту 7134 метра, считался едва ли не самым безопасным среди советских семитысячников. За первые 45 лет восхождений на эту вершину там не погиб ни один альпинист.

В команду Эльвиры Шатаевой вошли Ильсиар Мухамедова, Нина Васильева, Валентина Фатеева, Ирина Любимцева, Галина Переходюк, Татьяна Бардашова и Людмила Манжарова.

Команда собралась в полном составе в Оше 10 июля 1974 года. Начались совместные тренировки, а также были проведены два акклиматизационных выхода. У тех, кто видел работу команды Шатаевой, не возникло никаких замечаний и нареканий: девушки работали с полной отдачей, не конфликтовали, прекрасно взаимодействовали друг с другом.

В том сезоне Памир словно за что-то разгневался на альпинистов. 25 июля в снежной лавине погиб один из сильнейших альпинистов Америки Гарри Улин. Это был первый спортсмен, погибший на пике Ленина. В начале августа погибла швейцарка Ева Изеншмидт. Погодные условия складывались крайне неблагоприятные. Тем не менее команда Шатаевой от планов восхождения не отказалась.

«Пока всё настолько хорошо, что даже разочаровываемся в маршруте…»

2 августа Эльвира Шатаева передала по радиостанции в базовый лагерь: «Осталось около часа до выхода на гребень. Всё хорошо, погода хорошая, ветерок несильный. Путь простой. Самочувствие у всех хорошее. Пока всё настолько хорошо, что даже разочаровываемся в маршруте…»

В это время на пике Коммунизма работали несколько мужских команд. Впоследствии возникла версия, что руководивший базовым лагерем легендарный советский альпинист Виталий Абалаков специально просил мужские команды подольше оставаться поближе к вершине, чтобы страховать команду Шатаевой.

Но девушки, в свою очередь, полагали, что такая опека нивелирует значимость их восхождения, поэтому медлили со штурмом вершины, взяв день отдыха.

4 августа около 17:00 Эльвира Шатаева сказала во время радиосвязи: «Погода портится. Идёт снег. Это хорошо - заметёт следы. Чтобы не было разговоров, что мы поднимаемся по следам».

Пленницы вершины

5 августа в 17:00 Эльвира Шатаева сообщила: «Мы вышли на вершину». База ответила поздравлениями и пожелала успешного спуска. Но со спуском у женщин возникли серьёзные проблемы.

Из радиосообщения Эльвиры Шатаевой: «Видимость плохая - 20–30 метров. Сомневаемся в направлении спуска. Мы приняли решение поставить палатки, что уже и сделали. Палатки поставили тандемом и устроились. Надеемся просмотреть путь спуска при улучшении погоды». Чуть позже она добавила: «Думаю, не замёрзнем. Надеюсь, ночёвка будет не очень серьёзной. Чувствуем себя хорошо».

На базе эти новости восприняли с тревогой. Ночёвка на вершине при пронизывающем ветре и низкой температуре не сулила ничего хорошего. Но и спуск при отсутствии видимости тоже был крайне опасен.

Утром 6 августа стало ещё тревожнее. Шатаева сообщила, что видимость не улучшилась, погода только ухудшается, и впервые обратилась с прямым вопросом к Абалакову: «Что нам посоветует база, Виталий Михайлович?»

База вела экстренные консультации с другими командами. Однако ясного ответа выработать было нельзя. Погода ухудшилась настолько, что в сторону вершины в этот момент не выдвигалась ни одна из команд. Видимости не было, следы предыдущих групп замело. Советовать девушкам спускаться в таких условиях можно было только при крайних обстоятельствах. Но и оставаться дальше на вершине было крайне небезопасно.

Катастрофа

Переговоры и консультации продолжались до 17:00. Во время очередной радиосвязи Шатаева сообщила: «Мы хотели бы уйти с вершины вниз. Мы уже потеряли надежду на просвет… И мы хотим просто начать… по всей вероятности, спуск… Потому что на вершине очень холодно. Очень сильный ветер. Очень сильно дует».

И тут девушки запросили по радиосвязи консультацию врача. Выяснилось, что одну из спортсменок уже около суток рвёт после приёма пищи. Медик Анатолий Лобусев, которому изложили симптомы, был категоричен: группа должна начать немедленный спуск.

«Объявляю вам выговор за то, что не сообщили раньше о больной участнице. Срочно выполнить указание врача - сделать укол - и немедленно спускаться по пути подъёма, по маршруту Липкина», - передал по рации Шатаевой Виталий Абалаков.

Девушки начали спуск. Но около двух часов ночи 7 августа на пике Ленина разразился ураган. Чудовищный ветер, опасный и на равнине, здесь превратился в монстра, уничтожающего всё на своём пути.

Утреннее сообщение 7 августа от женской команды было страшным: ураган разорвал палатки, унёс вещи, в том числе примусы. Ночью погибла Ирина Любимцева.

«Через 15 – 20 минут нас не будет в живых…»

Не прошло и пятнадцати минут после этого сообщения, как из базового лагеря вышел отряд советских альпинистов на помощь группе Шатаевой. Без всякого приказа, добровольно, вышли также французы, британцы, австрийцы и японцы, которые были к вершине ближе всего.

Мужчины не щадили себя, несмотря на то что видимость стала почти нулевой, а ветер сбивал с ног. Но они уже ничего не могли сделать.

В 14:00 Эльвира Шатаева сообщила: «У нас умерли двое - Васильева и Фатеева… Унесло вещи… На пятерых три спальных мешка… Мы очень сильно мёрзнем, нам очень холодно. У четверых сильно обморожены руки…»

База отвечала: «Двигаться вниз. Не падать духом. Если не можете идти, то шевелитесь, находитесь всё время в движении. Просим выходить на связь каждый час, если будет возможность».

Эти советы были единственным, чем в тот момент лагерь мог помочь девушкам.

Радио от женской команды в 15:15: «Нам очень холодно… Вырыть пещеру не можем… Копать нечем. Двигаться не можем… Рюкзаки унесло ветром…»

Около 19:00 базовый лагерь связался с одной из советских команд, находившихся ближе к вершине: «Наверху трагедия заканчивается. По всей вероятности, протянут недолго. Завтра на утренней связи в 8 часов сообщим, что вам делать. Видимо, подниматься вверх…»

Последнее сообщение от группы пришло 7 августа в 21:12. Передачу вела уже не Эльвира Шатаева, а Галина Переходюк. С трудом произносимые слова перебивались плачем. Наконец Галина с огромным трудом произнесла: «Нас осталось двое… Сил больше нет… Через 15-20 минут нас не будет в живых…»

После этого на базе ещё дважды слышали в эфире нажатие кнопки - кто-то пытался выйти в эфир, но сказать уже ничего не смог. Всё было конечно…

Последний приют на «Поляне эдельвейсов»

Когда ураган стих, до места трагедии первыми добрались японские и американские альпинисты. Они составили карту местонахождения тел, отметили их места расположения. При этом выяснилось, что количество тел не совпадает с численностью группы - одна из девушек исчезла.

Появилась безумная надежда - а вдруг хотя бы одной удалось выжить? Идти наверх и прояснить ситуацию должна была группа наиболее опытных альпинистов.

Поисковую партию возглавил срочно прибывший на Памир Владимир Шатаев, муж Эльвиры.

Владимир Шатаев и в этой ситуации показал себя профессионалом экстра-класса. Несмотря на сложные условия и тяжелейшую психологическую нагрузку, его группа нашла всех восьмерых погибших девушек. Восьмую, Нину Васильеву, нашли в разорванной палатке под телом Валентины Фатеевой - японцы её просто не заметили.

Альпинисты вырыли в снегу две могилы. В одной из них захоронили Нину Васильеву, Валентину Фатееву, Ирину Любимцеву. Во второй - Галину Переходюк, Татьяну Бардашову, Людмилу Манжарову, Эльвиру Шатаеву, Ильсиар Мухамедову.

Как правило, альпинисты, погибшие высоко в горах, навсегда остаются там. Операция по спуску тел чрезвычайно сложна, затратна и опасна. Но в этом случае мужчины посчитали, что не имеют права оставить погибших девушек там, среди снега и льда.

Через год Владимир Шатаев подал в Спорткомитет заявку на проведение экспедиции по спуску тел членов команды Эльвиры Шатаевой. Опытный альпинист опасался, что его не поймут, сочтут, что он пытается таким образом справиться с личным горем.

Но в Спорткомитете всё поняли правильно и дали добро. Больше того, со всего СССР Шатаеву шли письма и телеграммы от добровольцев, желающих участвовать в операции.

Операция по спуску тел заняла 14 дней и была проведена идеально. Эльвиру Шатаеву, Нину Васильеву, Валентину Фатееву, Ирину Любимцеву, Галину Переходюк, Татьяну Бардашову, Людмилу Манжарову и Ильсияр Мухамедову похоронили у подножия пика Ленина, в урочище Ачик-таш, на «Поляне эдельвейсов».

45 лет отделяют нас от грандиозной трагедии на пике Ленина (7134 м) с женской группой Эльвиры Шатаевой – инициатора восхождения.
Они мечтали пройти траверс массива со спуском обязательно не по пути подъема – впервые в мире на такой высоте большой женской группой.
Благополучно взошли на вершину 5 августа к 17:00, поставили палатки, надеясь продолжить путь на следующий день, но при начавшейся с утра непогоде пережидали, а она ужесточалась
6 августа, проявилось заболевание двоих участниц. При вынужденном и беспорядочном спуске на высоте порядка 7000 м умерли все 8 женщин.
Все закончилось к 21:00 7 августа 1974 года.

Я взялся за эту историю не сразу. Знал давно, размышлял долго, писал трудно. Драма, которая произошла на Памире, получила в свое время самую большую мировую прессу. Советские кинематографисты сняли трагически-мужественный документальный фильм «Бурям и ветрам наперекор». Фильм был удостоен специального приза на международном фестивале спортивных фильмов в Кортина-д’Ампеццо. В московском издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Категория трудности». Одна из ее глав также посвящалась памирскому событию. Почему же я снова возвращаюсь к нему.

На одни и те же вещи мы смотрим по-разному. Кроме того, перед теми, кто пишет и снимает по горячим следам, у пишущего позже есть свое преимущество – его дает время. Оно позволяет подойти к событию иначе, с другими мерками. Мне в данном случае время позволило увидеть событие не только со спортивно-технической, описанной до меня стороны, но и с более широкой – нравственной, человеческой.

В жизни бывает все – в том числе и трагедии. Жизнь усложняется, ситуации складываются невероятные – не только в горах. Складываются на городской улице, в служебном кабинете, поезде, самолете, в собственной квартире. Всюду! Как при этом, терпя поражение, оставаться человеком? Как, побеждая, оставаться человеком? Как, несмотря на скорости, сложности, противоречия и личные катаклизмы, сохранить в себе то, без чего дух человека – пустой звук? Без чего сердце – насос для перекачивания крови?

Потрясение

Государственный тренер Спорткомитета СССР Владимир Шатаев вернулся в Москву в тот момент своей жизни, когда все его дела – служебные, спортивные и личные – находились в лучшей, можно сказать, идеальной форме. Такие периоды в жизни человека бывают редко, и многие люди боятся их, как огня.

Шатаев вернулся в Москву, и почти одновременно с его прилетом в Спорткомитет пришла телеграмма из международного альплагеря «Памир». В телеграмме сообщалось о трагической гибели швейцарской альпинистки Евы Изеншмидт.

Вечером того же дня Шатаев с заместителем председателя Спорткомитета вылетели на Памир, в Ош – откуда Шатаев только что вернулся.

Из дополнительных сообщений они уже знали: швейцарка погибла в результате экстремальных метеоусловий, сложившихся в районе пика Ленина. Недавно Джон Уллин из США, теперь – она. Лето землетрясений и небывалых снегопадов собирало пошлину.

Шатаев думал об альпинистке из Швейцарии, но не забывал и о тех, кто находился в том же районе. О советской женской команде. Неделю назад впервые в истории альпинизма группа женщин отправилась на покорение третьей по высоте вершины Советского Союза – пика Ленина. Команду провожали лучшие альпинисты страны. Над поляной эдельвейсов звучали напутственные слова: «Вы уходите на пик без мужчин, но мы всегда с вами».

Маршрут и характер восхождения швейцарки и советской команды были разными. Но время то одно.

Известие о несчастье обострило мысли и чувства Шатаева. Теперь, в самолете, он волновался не только как официальное лицо – начальник отдела альпинизма Спорткомитета СССР.

Это само собой.

Он волновался и как альпинист, «снежный барс»: экстремальные условия, о которых говорилось в сообщениях, Шатаев испытал на себе не раз. Знал, что это такое.

Наконец, была и еще одна причина для волнения – особая: женской командой руководила одна из сильнейших альпинистов страны – Эльвира Шатаева, его жена.

Он не сомневался: команда Эльвиры покорит вершину – ведь так бывало всегда. Но на душе было неспокойно.

Самолет приземлился ночью. Их встречали работники местной спортивной базы. Вид людей показался Шатаеву слишком уж удрученным. Конечно, смерть швейцарки – дело невеселое, но на людей страшно было смотреть.

Едва машина отъехала от аэровокзала, один из них проговорил:

Случилось большое несчастье;

Да, - согласился Шатаев, - Ева была отличной альпинисткой.

Я не о ней, - сказал в полумраке кабины голос, - час назад нам сообщили, что погибла команда Эльвиры Шатаевой. Вместе с ней.

Радиосвязь с альплагерем «Памир» подтвердила весть. Шатаев стоял рядом с оператором и слышал все разговоры. «Они только что прилетели, - кричал оператор. - Сейчас выезжают к вам, Шатаев уже знает».

«Знает», - повторил Шатаев, словно речь шла не о нем.

Население остроугольного палаточного городка международного альплагеря было в трауре. Только яркие флаги стран-участниц восхождений еще весело хлопали на сильном ветру – кроме швейцарского, остальные не успели приспустить.

Что же произошло с командой? Знали лишь в общих чертах. Девушки поднялись на пик Ленина – цель, таким образом, была достигнута. Лагерь их поздравил, передал по радио добрые пожелания и советы по спуску. Советы, однако, не пригодились: почти сразу же после связи на горы обрушился ураган. Он застал команду у самой вершины. Шатаева сообщила: видимость ухудшается, температура падает, ветер нарастает. Пассажирской самолет, пролетавший в это время над Памиром, передал на запрос лагеря: ураган накрыл весь район.

Не исключали землетрясения – третьего за этот месяц.

Девушки держались, как могли. Ветер в клочья разорвал их перкалевые палатки, унес примус, теплую одежду. Они боролись за жизнь мужественно и отчаянно. Радиосвязь с Эльвирой Шатаевой была постоянная – до конца. До слов: «Мы умираем… осталось двое… прощайте, умирает последняя».

После первого сигнала бедствия наверх были направлены челябинские и новосибирские альпинисты. Из международного лагеря вышли лучшие английские и французские спортсмены. Удалось связаться с японцами – те были у вершины. Японцы установили связь с американцами – их разделяли 300- 400 метров высоты. Все вышли на помощь девушкам. Но ураган перекрыл пути. Мгла и ревущий ветер не дали пробиться к погибающим.

Поздно вечером база передала одной из спасательных групп: «Трагедия наверху заканчивается».

И она закончилась.

Первыми, кто после урагана обнаружил погибших, были шестеро японских и трое американских альпинистов. Японцы сообщили: «Мы их видим. Что нам делать?». База ответила: «Составьте карту».

Пока японцы зарисовывали место драмы, американцы, балансируя на передних зубьях «кошек», с помощью ивовых прутьев, которые прихватили с собой для маркировки маршрута, отмечали расположение тел.

«Когда мы после этого вернулись в палатку, - рассказал один из них позже, - у нас начались слуховые галлюцинации. Джек и я слышали снаружи голос, похожий на жалобный голос девушки. Но каждый раз, когда мы выходили из палатки посмотреть, слышали только скрип растяжек под тяжестью снега».

Схема-зарисовка, переданная японцами, не проясняла сути драмы. Кроме того, счет погибших – по данным японцев – не совпадал с численностью команды. Одна из двух исчезла. Снесло в пропасть? Жива и ждет помощи? И кто из них?

Шатаев взял себя в руки. Он сказал: «Я должен подняться к вершине. Соберу ребят, и мы поднимемся к вершине».

Акклиматизация Шатаева еще сохранялась – он был на пике неделю назад. Маршрут девушек был ему известен лучше всех. Лишь он один знал каждую в лицо. Все были «за». Но многие выступили против – в том числе такой авторитет, как Ануфриков. «Нельзя предвидеть, - сказал он, - как Шатаев, поведет себя на высоте. Особенно на месте драмы».

Довод серьезный: потрясение Шатаева было очевидным. И понятным. Вопрос решил Абалаков: «Идти должен Шатаев». В Москву ушла телеграмма. Ждать ответа председателя Спорткомитета СССР не стали: лагерь сворачивал работу. Из классных альпинистов оставались лишь пятеро. Все из Челябинска. Согласились тут же.

На 4000 метров стало плохо с Томплоном. В сопровождении Тонкова его отправили вниз. Восхождение продолжали трое. Шли с набором высоты 1100 метров в день. Снег был невиданный. Альпийские луга были укрыты метровым слоем. Пастухи перегоняли стада овец вниз, к альпийской долине, но и она оказалась укрытой снегом. Памир давно не был таким белым.

Второй раз за две недели Шатаев поднимался на семитысячник. Но какими разными были эти восхождения! До Заалайского хребта осталось совсем немного. Шатаев сказал: «Я пойду первым». Давыденко и соколов спорить не стали – согласились. Он пошел первым. Его мысли были путаны и обрывочны. «Как же это случилось?» - вот что не выходило из головы. Когда оживала рация, он напряженно замирал. Казалось: база передает – девушки нашлись, они живы. Или – жива!

Спортивный класс Эльвиры был чрезвычайно высок. За короткое время она, по существу, стала вровень с такими признанными мастерами, как Аграновская, Насонова, Рожальская, Чередова. Она положила начало коллективному, самостоятельному женскому альпинизму в стране и мире. Она покорила пик Коммунизма. Еще до этого их команда совершила восхождение на пик Евгении Корженевской – вся четверка была удостоена медалей «За выдающиеся спортивные достижения». Она была мастером спорта. Фотографии вчерашней скромной и старательной художницы по детской игрушке замелькали на страницах советской и зарубежной спортивной прессы. Перед самым восхождением на пик Ленина миллионы телезрителей видели голубоглазую девушку с волосами цвета августовской ржи в телепрограмме «Клуб путешественников». Отвечая на вопросы Юрия Сенкевича она размышляла о будущем женского альпинизма. Говорила о тяге к горам, смялась и была счастлива.

Снег доходил до пояса. Шатаев продвигался все медленней. Ему приходилось заботиться об отработке следа. Соколов и Давыденко шли молча. Их капюшоны были надвинуты на глаза. Пытка светом становилась невыносимой. Солнечные лучи отражались от снега и плавились в собственном сиянии. Кроме того, продолжалась пытка надеждой.

Они шли. Шаг человека, конечно, мал, но от порога уводит далеко. Раньше только мужчин. Теперь и женщин. Что они делали здесь, в этих мертвых скалистых горах? Ответа нет. Что искали под этим бездушным сияющим небом? Ответа нет. Что происходит с красотою гор, когда человек расстается с жизнью? Ответа нет. Что остается от великой мечты альпиниста?

Неподвижное тело на жестком холодном фирне – вот и ответ. Другие настроения возможны лишь в другие дни.

Когда показался гребень, они поняли – уже рядом.

В это дело втянул ее он, Шатаев. Он был первым, кто показал горы: вот уж были действительно другие дни, другие времена! А кто втянул его? Бессмысленное занятие – прокручивать назад жизненные ситуации. И все же: если бы они не встретились… если бы она ему не понравилась… если бы он не понравился ей… если бы не приняли образ жизни друг друга… если бы! Если бы этого ничего не было, не было бы и того, что было теперь. И он бы не тащился по пояс в снегу к тому месту, где окончилось все.

Его выворачивало при одном слове «надежда» - так это было безнадежно. Но надежда терзала сердце.

В свои тридцать восемь лет альпинист Шатаев хорошо знал, какие пропасти разделяют горны хребты и вершины. Но те, что разделяют человеческие состояния, оказались еще непреодолимей. Вчера ты был счастлив – сегодня убит горем. Вчера твоя уверенность в себя не знала границ – родоначальник династии исполинов! – сегодня ты беспомощен, как все. А эти вчера, сегодня, завтра? Что это, как не условность? Вот что не знает границ – не то, что пропастей. Вчера, пятнадцать лет назад, они увидели друг друга впервые. Вчера, неделю назад, они сказали друг другу: «До встречи в Москве!». Прошлое и настоящее – лишь разные участки одной быстрой реки.

Гримасы судьбы: Эля была дома, в Москве, когда с Кавказа пришла телеграмма: «Шатаев погиб». Он действительно попал под обвал – но ведь жив. Черные сутки – до выяснения истины – она прожила с этой вестью. И вот – полный оборот.

Пошли третьи сутки восхождения. Шатаев оторвал глаза от тяжелых ботинок вибрам. Понял голову. Перед ним открылась картина, забыть которую уже не удастся никогда: под сияющим голубым небом на огромном заснеженном склоне темнели несколько черточек – одна выше другой. Вся команда.

Над белым пространством, сходящим нанет, возвышалась бронзовая вершина. Дальше не было ничего.

Первой лежала Эльвира – он узнал ее. Она лежала на спине, лицом в небо, вытянувшись в струнку – так в ожидании награды в строю стоит солдат.

Он переступил с ноги на ногу. В его голову пришла дикая мысль: как бы эту картину нарисовала она сама – ее акварели с видом гор он очень любил.

Подошел. Остановился. Ветер посвистывал в ивовом прутике, оставленном американцами.

Воткнул в снег ледоруб. Взялся за ручку. Ну вот, они снова рядом – он и она. Но о расстоянии, разделявшим их, знал только он.

Соколов и Давыденко не стали мешать. Время почетного караула затягивалось, и они тронулись вверх. Они прошли обледенелый предвершинный взлет и достигли близкого пика. Здесь они прочитали записку, оставленную Эльвирой. В записке говорилось о счастье победы.

Шатаев, конечно, знал: непоправимое, как и неизбежное, надо принимать стоически. Надо! Он достал портативный диктофон, спрятанный на груди под одеждой, нашел кнопку «запись» и начал: «Эльвира Шатаева…». Замолчал, набрал воздуха, продолжил: «Анорака голубого цвета… вибрам двойной… «кошки» на ногах… Круглое зеркальце. Разбитое».

Нашли всех. Японцы не заметили Нину Васильеву – она лежала под остатками палатки.

Где пилы? Здесь. А где эти чертовы лопаты? Тоже на месте: торчат из-под клапанов рюкзаков. Все на месте.

Работа была изнурительная: давление на вершине меньше обычного в два раза. Плиты из снега выпиливали поочередно. Сдвигали сообща. Сделали первый контрольный тур. Сделали второй. Такой заоблачной могилы на высоте семи километров в мире еще не было. Теперь была. Покончив со всем, замерли над снежными плитами. В вечном молчании гор их минута молчания вряд ли была заметна, но они помолчали.

Так закончился первый акт этой драмы. И был второй.

Размышления

Крупнейшие издания мира рассказали о событии на Памире. «Советский спорт» писал: «Мы не забудем наших отважных девушек. Их имена навечно будут занесены в летопись советского и мирового альпинизма… Как и другие, крепкие духом люди, они отдали свою жизнь в споре с горными гигантами планеты».

Шатаев вернулся в Москву. Груз соболезнований обрушился на него. Телеграммы из Киева, Алма-Аты, Лондона, Праги, Душанбе, Вены, Милана, Денвера, Мехико, Энгельберга отбрасывали его назад, в близкое вчерашнее прошлое, а он хотел закрепиться, удержаться в настоящем. Он не желал возвращаться в счастливую пору своей жизни, не желал ее повторения.

Гуманная традиция не давала передышки: на смену телеграмм пошли письма. Письма шли, конечно, всем – и родственникам девушек, и друзьям, и в Спорткомитет СССР. Но здесь приводятся лишь письма Шатаеву. Вообще его личность избрана мною преднамеренно: в ней сошлось все – тяжесть утраты, разрыв счастливой семейной и альпинистской связок, трудные противоречия, борьба, возращение к себе прежнему. Он и в самом деле оказался в центре события. Но важнее другое – он оказал огромную услугу альпинизму: он остался верен горам, идее восхождений! Без этого аргумента дальнейший рассказ о памирской драме потерял бы всякий смысл.

Теперь три письма. «Господин Шатаев, - писал спортивный тренер из США, - этим утром, по дороге в школу, я прочитал в «Нью-Йорк таймс» статью о Вашей супруге Эльвире. Я был тронут до слез Вашей потерей. Я никогда не переживал смерти близких мне людей, но по каким-то причинам чувствую себя близким Вам и Вашей супруге. Я не понимаю моего чувства, но хочу, чтобы вы знали, что я разделяю вашу потерю. Эд Крамер».

Шатаев старался забыться, но люди, похоже, не очень с этим считались. «Во время пребывания Вашей супруги в Швейцарии, - писала президент альпинистской ассоциации Фелицитас фон Резничек, - она покорила наши сердца… Можно себе представить, что значит потерять такую женщину».

Ну, а что в этом конверте? «Дорогой Володя! 18 августа в Каунасе состоялся воскресный концерт колокольной музыки. В программе, составленной из современных произведений, прозвучало и адажио С. Барбера, исполнение которого я посвятил Эльвире Сергеевне. Это посвящение слушали 2000 человек. Гедрюс Купрявичус».

Ни люди, ни драма не отпускали Шатаева. Он находился в постоянном напряжении. Он существовал как бы в двух местах одновременно: в Москве, среди сослуживцев, в мире метро, улиц, шума и огней, и там – в горах Памира, под пустым небом, под грузом тяжелых снежных плит.

Как и большинство людей, Шатаев жил на высоких скоростях. Иногда – на слишком высоких. Ничто, казалось, не могло притормозить этого стремительного движения. Ничто не могло заставить остановиться, оглядеться вокруг. И вот – драма. И открытие – это и есть остановка. Драмы – наши последние остановки, наши передышки. Думай, переоценивай.

Шатаев переоценивал. Размышлял. Главной темой размышлений были, конечно, горы. Но в сознании альпиниста горы никогда не существовали сами по себе. Они – продолжение человека. Поэтому размышлял и о человеке. Тема людей и гор рассекалась лишь трагедией. Но даже в этом случае не до конца. Это, как рантклюфт – трещина, разделяющая скалы и ледник. Где-то на большой глубине они все равно вместе. Так было и в сознании Шатаева.

Много лет назад он, молодой альпинист, был сражен одним случаем.

Во время совместной советско-английской экспедиции, восхождения на памирский пик Патриот, погибли два англичанина – Нойс и Смит. «Парням не повезло», сказал один из их соотечественников. Альпинистов подтащили к обледенелому краю расщелины и, помолившись, подтолкнули в пропасть. На этом панихида закончилась».

Жестокость? Как сказать. За этим стояла целая философия. Ее придерживались все зарубежные альпинисты. Главная заповедь: человек любил горы и погиб – теперь он часть гор и принадлежит им. Они навеки вместе.

Ни тогда, ни потом Шатаев не мог этого принять. Это было не по-человечески. Позже, на Аляске, при восхождении на Мак-Кинли, он разговаривал с американским альпинистом. «Мертвому все равно, - сказал тот, - Ему ничто не угрожает. Вот почему мы оставляем своих друзей там».

Шатаев исповедовал другую философию. Мир гор, застывший когда-то на грани распада, лишил его друга, жены. Поправить ничего нельзя. Здесь, в горах, человек не всегда владыка. Когда мы ходим среди вершин, мы вынуждены признать, что не выдались ростом. Но, смирившись со смертью, Шатаев не мог смириться с другим. Место человека на земле, твердил он. Человек принадлежит не горам – как бы он их не любил, а людям. А место людей – на земле.

Другой философии для Шатаева не существовало. Даже если она существовала для всего остального мира. «Я должен вернуть Эльвиру на землю. Предать ее земле. Это мой человеческий долг».

Так рассуждал, конечно, не только он. Вот что писала ему мать Ирины Любимцевой – Анна Петровна: «То, что она там, на такой высоте, лишает нас малейшей надежды оказаться рядом с ней… Даже альпинистов туда поднимается немного. И не до поклонов им там, где лишний час прожить трудно». Так рассуждали многие.

Истории народных обрядов – тысячи лет. Истории альпинизма как увлечения – около двухсот. Но это одна и та же история – история людей.

Да, так рассуждали все. Но если говорить честно, надо признать: все, кроме самого шатаева. Он-то как раз и не сразу принял свое решение. На каком-то этапе сомневался – желал этого, жаждал, но сомневался. Он знал: в истории мирового альпинизма подобных операций не проводилось. Знал: вернуть погибших на землю –дело чрезвычайной трудности. Ведь речь шла не об одном человеке. «Я решусь, - думал он, - Мои ближайшие друзья решатся. Но нас может оказаться слишком мало».

Выяснилось: думали об этом и другие. Родственники Ильсияр Мухамедовой писали: «Нас при этом волнует вопрос – не будет ли снятие их с вершины сопряжено с опасностью для других, с жертвами? Если же опасность существует, то операция не может быть оправдана никакой человеческой моралью. Риск допустим при спасении живых. Как же быть?».

Но сомнения окончились. Шатаев понял: безопасность – не только моральная проблема. Тут немало сложностей и технических, организационных. За дело возьмутся лучшие альпинисты страны. Гарантия! Впереди – до наступления сезона – почти год. Вполне достаточно для разработки самого тщательного, самого безукоризненного плана – тоже гарантия. В сущности, большинство моральных проблем жизни решается именно так – перемещением их в практическую область. Мораль – не абстракция. Она атмосфера практики. Нравственная, моральная проблема – это прежде всего конкретная ситуация, дело, а дела – трудные, даже труднейшие – на то и дела, чтобы их разгибать, как прутья. Иной путь бесплоден.

Когда план операции был отточен, его представили на рассмотрение Спорткомитета СССР. Рассмотрение было долгим. Решение – положительным.. Благородный характер акции ни у кого не вызывал сомнений. Официальным руководителем экспедиции был назначен он – Владимир Шатаев.

Весть об экспедиции разнеслась среди альпинистов страны с невероятной скоростью – с такой скоростью с вершин обрушиваются лавины. Шатаев получил свыше ста писем и телеграмм. Одна телеграмма начиналась так: «Это последнее, что мы, мужчины, можем сделать для них».

Каждый просил, настаивал: «Включите в состав команды». Называл спортивные степени, - перворазрядник, мастер, заслуженный мастер. Число людей, готовых исполнить человеческий долг перед мужественными альпинистками, ошеломило Шатаева.

Он опасался: будет в меньшинстве. Думал: если его поддержат, то лишь ближайшие друзья. Теперь же речь шла о труднейшем конкурсе.

Шатаев понимал: каждый, кто написал письмо, принимал свое решение в одиночку – не на торжественном собрании. Решал в обыденной, будничной обстановке. Каждый знал: о нем не напишут – не принято, о нем не узнают, его не наградят и даже восхождение в спортивном списке не отметят. Но был готов! Тут, пожалуй, и уместно сказать об альпинистах и альпинизме.

В 1786 году Паккар и Бальма, не ведая последствий, поднялись на вершину Монблана – начало! Прошли столетия. Альпинизм вошел в жизнь как спорт, как музыка, как факт. Вчера – излюбленный объект нападок прагматиков, сегодня – их помощник. В горах прокладывается линия электропередачи – без альпинистов не обойтись. В горах попал в беду чабан – ни вертолет, ни вездеход не пробьются в непогоду – на помощь идет альпинист… Геологи поднимаются все выше – альпинисты помогут. Надежная охрана государственной границы – тысячи километров горных хребтов. ЧП в горах – помощник- альпинист. Закладывается высокогорная электростанция – первый помощник – альпинист.

Но дело, разумеется, не только в этом. Родившись, альпинизм не умер. Он набрал силы окреп, завоевал мир. Это произошло – значит, было нужно, было необходимо.. Человек никогда не поступает бессмысленно. Он ничего не делает просто так, без смысла. Сделать ради пробы – может, но длить столетиями – нет. Другое дело, не все этот смысл видят. Но так происходит не только с альпинизмом.

Опасно! Да, опасно. Но разве лыжник, несущийся по склону со скоростью 130 километров в час, не рискует больше чем альпинист? Разве автогонщик, уходящий за звуковой барьер, заговорен от гибели? Разве путешественники, едущие в 80-е годы ХХ века на собаках к Северному полюсу, не рискуют остаться навечно в ледовой пустыне? Разве человек, пересекающий в одиночку океан, защищен от опасностей? И разве их меньше, чем у альпинистов?

Нет, конечно, не меньше. Человек искал и будет искать возможность испытать себя. Человек идет в горы, потому что они – препятствия. Человек ищет сопротивление, чтобы познать свои возможности.

Альпинист, покоривший величайшие вершины планеты, действует от имени всех людей. Он, как и любой испытатель, делится с другими своими открытиями. Высота – открытие альпинистов. Этого не опровергает никто. Авиация – второй порог высоты. Космонавтика – третий. А высота, познанная человеком в борьбе с вершинами – первый. Я не знаю, как эти три высоты связаны. Но уверен – связь эта есть.. как есть она и в самом человеке: связь трех высот – души, слова и поступка. Того, из чего человек и состоит.

Только так, мне кажется, и нужно подходить к памирской драме – с высоты человека. Лишь тогда можно увидеть в ней и надежду, и смысл, а не только трагедию. Лишь тогда можно по-настоящему оценить поступки людей.

Из Москвы, из Спорткомитета шли письма – они ложились на столы руководителей заводов, предприятий, организаций страны. В них одна и та же просьба: в связи со специальной экспедицией освободить такого-то на столько-то (без содержания, за свой счет) тогда-то. Речь шла, конечно, о тех, чьи кандидатуры были уже утверждены.

Ни одного отказа. Ни один из руководителей не стал в позу. Ни один не затеял бюрократической игры. Ни один не заупрямился.

К весне команда альпинистов-мужчин была укомплектована. В самый последний момент Шатаев принял неожиданное решение: в состав экспедиции включил двух женщин (желающих – то было много!) – Аню Ананьеву и Рано Сабирову. Одну назначили поварихой, другую – радисткой. Дело решила фраза в их письме: «Убеждены, что альпинизм – не только физическая сила».

Перед выездом на Памир из Москвы ушла еще одна – последняя – просьба Шатаева, на этот раз начальнику железнодорожной станции Ташкент. «10 июня, - писал он, - поездом 922 в багажном вагоне 3113 направлен груз специальной экспедиции (цель, как всегда, разъяснялась) весом 700 кн. Убедительно прошу вас решить вопрос о скорейшем отправлении багажа до станции Андижана».

И тут реакция была моментальной: «Под контролем!».

…Он не раз вспоминал полоску снега, которую увидел однажды из палатки во время своей давней, чуть ли не первой поездки в горы. Было ранее утро, на снег упали первые лучи солнца, и чистота снега поразила Шатаева. Казалось, такой чистоты в природе быть не может. Но она была, он видел ее.

Теперь он как будто увидел ее в жизни.

Действия

Палатки были установлены на том же месте, где были раньше палатки женской команды. Вокруг уже зеленел горный лук, раскачивались пушистые эдельвейсы.

Тренерский совет уточнил последние детали, маршрут и сроки. Альпинистов разбили на три группы. Даже среди сильнейших необходимо было выявить самых выносливых.

Стояли великолепные, спокойные дни. Акклиматизационное восхождение начали строго по графику. Поднимались на 4500 – устраивали пещеру-станцию, спускались вниз, на поляну. Поднимались на 5000 – устраивали снежную пещеру, спускались вниз, на поляну. Поднимались на 6000 – устраивали снежную пещеру. Спускались вниз на поляну. Теперь было ясно, кому на какой высоте работать.

В первую группу из десяти альпинистов вошли Соколов, Давыденко, Гракович, Машков, Кавуненко, Айзенберг, Петрашко, Байбара, Макаускас. Группу. Как и всю экспедицию, возглавил Шатаев. Теперь никто не говорил – я против. Шатаев и сам давно покончил с какими бы то ни было сомнениями. Он был уверен: то, что они делают, свято. Его очарование беспощадностью мира, который его окружал, оставалось прежним.

Все было так, как должно быть.

Конечно, попытки понять, осознать эту историю, ее отдельные моменты все еще продолжались. Но это, как он понимал, будет всегда – сколько бы времени ни прошло. Зато сейчас, в эти дни, в нем все было в ладу – и мысли, и действия. Никаких неясностей. В сущности, то, что они делали, может быть, и было высшей формой осознания, ибо, действуя так, а не иначе, они утверждали, а не отрицали мораль.
Может быть.

Наступил день: длинная цепочка людей – тридцать человек – потянулась к величайшей вершине Памира. Люди шли размеренно, молча, упорно. Над ними простиралось беспредельное синее небо, уступающее по своей беспредельности лишь вселенной человеческого духа.

Операция длилась 14 суток. Не было допущено ни единой ошибки, ни единого сбоя.

…Их похоронили в мягкой, пушистой земле, на холме, усеянном эдельвейсами, на виду главных вершин. Мемориальные таблички засверкали на солнце, как восемь зеркал. Был митинг. Сюда, в урочище Ачик-таш, съехались отцы и матери, родственники, друзья и товарищи.

Имена всех повторялись во всех выступлениях: Эльвира Шатаева, Нина Васильева, Валентина Фатеева, Ирина Любимцева, Галина Переходюк, Татьяна Бардашева, Людмила Манжарова, Ильсияр Мухамедова.

Выступил и Шатаев. Говорил мало. Он сказал: наши альпинистки были нежными и мужественными женщинами. Они покоряли вершины…Человек всегда будет проверять себя, в том числе и горами. Это не кончится никогда – ни у мужчин, ни у женщин. Как и все, заключил он прощальное слово, я хотел похоронить Элю здесь, на этой земле, у подножия гор. Пока стоит Памир – здесь всегда будут люди… Памир поможет сохранить память о них навсегда.

Митинг закончился. Но никто не расходился. Не двигался и Шатаев. Он стоял на примятой недавней процессией траве и смотрел на своих товарищей. Завтра они разъедутся по своим городам – далеким, разбросанным по огромной стране. Они вернутся к своей работе и оставленным на время делам. Вполне возможно, большинство из них никогда не увидит друг друга. Даже наверняка. Но пока они были здесь – никто не расходился.

Со всех сторон поднимались остроугольные белые вершины. Через месяц-другой снег на них потускнеет, а на отдельных склонах сойдут лавины. Склоны оголятся и станут коричневыми. К осени – если лето будет жарким – изменятся даже высочайшие из вершин. С земли будет казаться, что они из бронзы.

Не изменится лишь одно: человеческое благородство. То благородство, что освящает жизнь людей вообще, но и ее худшие дни, наши трагедии. То благородство, что помогает выстоять и остаться Человеком. То, что вместе с волей удерживает человека – если, конечно, он того пожелает – на высоте лучших из людей, не всегда, может быть, знаменитых, но всегда находящихся рядом с нами. Его, это благородство, не поколеблют ни солнце, ни годы, ни лавины, ни молва.

Но, стоя на поляне эдельвейсов, Шатаев не думал об этом. Скорее всего, он в эти минуты не думал вообще ни о чем.